Ларри Вильямс

[Masterforex-V]

Ларри Вильямс

 

Начало моей карьеры спекулянта

Я участвую в родео, потому что слишком ленив, чтобы работать, и слишком честен, чтобы, красть.

—Фреклз Браун, чемпион мира по родео

Моя карьера спекулянта началась в седьмом классе, когда парень по имени Пол Хайлэнд показал мне, сколько денег можно сделать, подбрасывая монеты на чет/нечет, если ставка — сверкающие серебряные доллары, которые мы таскали в карманах наших джинсов. Мое детство в Биллингсе, штат Монтана, превосходная прелюдия к спекуляции. Я начал с подбрасывания четвертаков, конечно, часть денег потерял, но если я чему-то и научился в школе, помимо рисования и игры в футбол, так это тому, как сделать много легких денег, играя на четвертаки и доллары.

Очень может быть, что все, что мне нужно было знать о спекуляции, я узнал в средней школе. Хотя на это потребовалось некоторое время, я в конце концов понял, что Пол и Верджил Маркум вытягивали мои деньги за счет командной игры. Один ставил на орла, другой — на решку, так что я не мог выиграть. Позднее они поделили доходы, а я получил свой первый урок манипуляции рынком.

Я не обратился к полиции или каким-либо другим представителям власти. Я разобрался с этим сам и по сей день не доверяю бюрократам, которые должны устранять подобную несправедливость. Они все равно этого не сделают, по крайней мере, не настолько быстро, чтобы успеть помочь вам или мне.

Джек Макаферти был самым крутым хулиганом в Биллингсе. Да что там: он был самым крутым хулиганом во всем штате Монтана, а это кое-что да значит, принимая во внимание количество ковбоев, чернорабочих и шахтеров, живших тогда в «Штате Сокровищ». Когда здоровый парень бьет вас по руке, вам больно. Когда Джек, который не был таким уж крупным, ударял по руке, было так больно, что мы переставали чувствовать свои руки. Он обладал невероятной силой, хорошо служившей ему в каждой отдельной драке, в которой я когда-либо его видел. Никто не решался приблизиться к нему. Драка стала его образом жизни, и позднее Джека убил лос-анджелесский полицейский — согласно официальной версии — во время преследования на шоссе. Правда, однако, в том, что Джек был настоящим дамским угодником и крутил шашни с женой этого полицейского.

Большинство ребят, вовлеченных в монетные спекуляции, не желали играть с Джеком. Обычно он расплачивался, отдавая вам свой четвертак, но если он отказывался, то что вам оставалось делать? Угрожать ему, чтобы он потом вышиб из вас дух? Вот и другой урок спекуляции: будьте осторожны при выборе своих деловых партнеров.

Много лет спустя я смог увеличить сумму на своем счете с $5,000 до более чем $40,000, торгуя по системе расчета цен на говядину, разработанной Ричардом Алмером (Richard Ulmer). Случилось это в брокерской конторе, принадлежавшей Джорджу Лэйну (George Lane), человеку, утверждающему, что он изобрел широко используемый Индекс стохастик (Stochastics Index). На самом же деле Джордж не изобретал стохастик, а я не получил свои $40,000 от брокерской конторы. Власти закрыли старину Джорджа, а непосредственно перед этим деньги с моего счета исчезли!

Другая истина, которую я познал благодаря Джеку, в том, что сильные люди не уважают слабых. Я достаточно долго терпел, что Джек нарушает свое слово, играя с нами в орлянку, и когда он в очередной раз решил зажать мой четвертак, я изо всей силы врезал ему в живот. Удивленный, он уставился на меня и спросил: «Какого черта ты это сделал? Ты ведь знаешь, что я теперь тебе морду начищу».

Все, что я мог сказать, было: «Давай, бей, да только мне надоело, что ты нарушаешь правила. Я знаю, что ты с удовольствием переломаешь мне все кости, но это ничто по сравнению с тем наслаждением, которое я испытываю от того, что дал тебе отпор».

Джек буркнул в ответ: «Мне это нравится, я тебя уважаю», вручил мне четвертак, который я только что выиграл, и ушел. После этого мы стали довольно близкими друзьями, но в орлянку никогда больше не играли.

 

Люди в Монтане работают много. Конечно, мой отец работал так же напряженно, как и другие, отдавая более 40 часов в неделю нефтеочистительному заводу, да еще подрабатывая по выходным на нефтеочистительном заводе «Док Цинк». И как будто этого не было достаточно, по вечерам он допоздна читал книги, изучая электронику, чтобы быть еще полезнее для «Коноко» (Conoco), своего основного работодателя. Сочетание упорного труда и лояльности окупилось — он получил повышение.

Одно из преимуществ работы отца на нефтеочистительном заводе состояло в том, что летом его дети могли получить там работу, если они учились в колледже. Я так и поступал, и это укрепило во мне желание не заниматься тем, чем занимались эти люди — работой. Они работали долгие часы, да еще по графику, который постоянно менялся. Одну неделю они приходили на работу к 3:30 дня, на следующей неделе — к 11:30 вечера, еще через неделю смена могла начаться в 3:30 или в 7:30 утра. В этих расписаниях не было ни логики, ни закономерностей, которые я мог бы понять. Все, что я видел, было бесконечными часами добровольного рабства на горячем, заполненном зловонием шумном нефтеочистительном заводе, где ничто не имело для меня смысла.

На заводе по очистке нефти, по-видимому, миллион клапанов, и я уверен, что все они открываются и закрываются одинаково. Моя проблема — я никак не мог понять, как делать правильно. Это удручало не только потому, что демонстрировало мою неспособность, но и потому, что все это задевало моего отца, знавшего всю эту механику наизусть. Действительно, не было такой механики, которую он не мог бы починить. Если бы мне пришлось подвергнуться операции на сердце, я, скорее, доверился ему, а не врачу.

Отец знал, как строить (наш дом, изящную мебель для мамы), и знал, как чинить: отчасти, я уверен, потому что у нас просто не было денег оплатить ремонт. Бедные люди развивают в себе больше навыков, чем богатые.

 

Моя нерасторопность стала предметом насмешек, особенно когда люди сравнивали меня с моим старшим братом, который, казалось, с рождения знал, что и как делается на нефтеочистительном заводе, и явно хорошо уживался со взрослыми людьми. Моя лень, подкрепленная желанием оставаться в одиночестве, и полная неспособность делать хорошо хоть что-нибудь, кроме рисования, заставляли меня чувствовать себя не на своем месте. Моим первым шагом в стремлении обрести чувство собственного достоинства было участие в спортивных состязаниях. Но это чувство самоутверждения возникало только во время игры. Я, бывало, лежал без сна в постели, мечтая и строя планы, как добиться лучшей жизни, размышляя, как некоторые люди, владеющие большими домами, достигли успеха. Я не был удовлетворен, и я хотел вырваться на волю.

Игра в орлянку казалась вполне разумным занятием, но изготовление поддельных водительских удостоверений ($5 за каждое, свидетельства о рождении — по $20) оплачивалось намного лучше. Мои, пусть и ограниченные, художественные таланты приносили больше денег и позволяли работать самостоятельно. К этому добавлялась еще и здоровая доза риска. Мне нравилось осознавать, что я делаю что-то такое, что рядовой человек не мог или не захотел бы делать, и конечно же, я не собирался находить удовлетворение в том нудном существовании своего отца, которое видел в то время.

Мой папа делал все по закону и следовал всем правилам - за одним исключением.

Когда наступал охотничий сезон, правила выбрасывались в окно. Мы убивали достаточно оленей, антилоп и лосей, чтобы прокормить наше семейство в течение года. Мы использовали одни и те же оленьи бирки или лицензии по три или четыре раза. Я узнал, когда речь идет о выживании, правила не соблюдаются: люди, даже такие, как мой родитель должны идти на риск. Что мне больше всего нравилось в тех охотничьих экспедициях: сама охота или риск быть пойманным с излишками оленины, рыбы или другой дичи? Я часто задумывался об этом. И то, и другое было по-своему волнующе — так неоднозначно начиналась моя карьера спекулянта.

Действительно хорошие спекулянты любят острые ощущения, они ищут их, это что-то вроде интеллектуальной лихорадки.

Возможно, именно поэтому я любил после школы продавать газеты на улицах или рождественские открытки и садовые семена, обивая пороги и предлагая их каждому, чтобы заработать денег на карманные расходы. Я рисковал, никогда не зная, удастся ли продать, но я имел шанс сделать довольно приличные деньги только благодаря тому, что я там появился, потрепал языком и показал товар.

Я достаточно насмотрелся тяжелого труда, чтобы осознать, что совсем его не жажду. Подобно наездникам родео, я был «слишком ленив, чтобы работать», и воспитан «слишком честным, чтобы красть». Поэтому такие варианты, как поступление в колледж или запись на службу в ВМС после средней школы, представлялись правильным направлением, и именно к этому меня побуждали родители. Они всегда учили нас добиваться большего успеха, стремиться к более легкой жизни, а колледж был дверью в эту жизнь.

В 1962 г. я спросил кого-то, что означает в газете список «наиболее активных» акций. Я моментально попался на крючок, услышав ответ: «Ну, видишь, акции «General Motors» поднялись за день на 1 1/2? Если бы ты купил их вчера, то сегодня получил бы $150».

$150 за один день!

Ничего себе, это покруче, чем орлянка! В те годы $150 было больше, чем зарабатывали за неделю парни на нефтеочистительном заводе. Дело это казалось легким, а выигрыши просто ошеломляющие. У меня было только два вопроса: как начать и где я был все это время? Между мной и тем, что казалось легкими деньгами, мгновенно возникло влечение!

Это влечение привело к самому большому изменению в моей судьбе, подвело меня к тому, над чем с 1962 года я начал упорно работать почти каждый день. В самом деле, единственное «свободное от рынков» время у меня было, когда я участвовал в выборах в Сенат Соединенных Штатов в 1978 и 1982 гг. За исключением этих двух кратких перерывов я провел «в работе» каждый день своей жизни, что - я просто уверен — порадовало бы моего отца. Правда, это никогда не походило на работу на нефтеочистительном заводе или там, где мне приходилось трудиться во время и после учебы в колледже.

 

Из своего опыта я знаю, в сердце успешного спекулянта можно найти три стимулятора: сильное желание сделать много денег, стремление проявить себя и внутреннее недовольство существующим положением вещей. Неугомонность и неутомимость, пожалуй, тоже важные черты характера спекулянта. Хотя большинство людей стремятся к равновесию в своей жизни, я никогда не находил это очень здоровым — ни одно великое достижение не сделано полностью нормальным человеком. Иногда я думаю зажить более размеренной жизнью. Но подобная мысль обычно длится пару секунд. Я думаю, моя неутомимость никогда не пройдет, но если мой образ жизни что-нибудь нам и говорит, так это то, что именно неугомонность раздувает пламя внутреннего огня спекулянта.

Я, вероятно, торговал бы на фьючерсных рынках, не стремясь при этом получить прибыль, если это «доказало бы» мою ценность миру, давней подружке, моим родителям, брату или даже кому-то, кого я не могу выделить или раскопать в своей памяти. Сказать, что я эгоцентричен, наверно, правильно, но это — не ради хвастовства, а ради доказательства, что я могу преодолевать трудности.

Ради того, чтобы весь мир узнал, что я нашел путь на волю.

[rf007]

Супер... статья очень понравилась... что самое интересное очень многое схоже со мной, те же чувства и ощущения... те же стремления и "стимуляторы" ... думаю и результат будет схожим :)))

[ajapk]

плюсую!

[nasha_rasha1986]

Ларри Вильямс

 

Начало моей карьеры спекулянта

Я участвую в родео, потому что слишком ленив, чтобы работать, и слишком честен, чтобы, красть.

—Фреклз Браун, чемпион мира по родео

Моя карьера спекулянта началась в седьмом классе, когда парень по имени Пол Хайлэнд показал мне, сколько денег можно сделать, подбрасывая монеты на чет/нечет, если ставка — сверкающие серебряные доллары, которые мы таскали в карманах наших джинсов. Мое детство в Биллингсе, штат Монтана, превосходная прелюдия к спекуляции. Я начал с подбрасывания четвертаков, конечно, часть денег потерял, но если я чему-то и научился в школе, помимо рисования и игры в футбол, так это тому, как сделать много легких денег, играя на четвертаки и доллары.

Очень может быть, что все, что мне нужно было знать о спекуляции, я узнал в средней школе. Хотя на это потребовалось некоторое время, я в конце концов понял, что Пол и Верджил Маркум вытягивали мои деньги за счет командной игры. Один ставил на орла, другой — на решку, так что я не мог выиграть. Позднее они поделили доходы, а я получил свой первый урок манипуляции рынком.

Я не обратился к полиции или каким-либо другим представителям власти. Я разобрался с этим сам и по сей день не доверяю бюрократам, которые должны устранять подобную несправедливость. Они все равно этого не сделают, по крайней мере, не настолько быстро, чтобы успеть помочь вам или мне.

Джек Макаферти был самым крутым хулиганом в Биллингсе. Да что там: он был самым крутым хулиганом во всем штате Монтана, а это кое-что да значит, принимая во внимание количество ковбоев, чернорабочих и шахтеров, живших тогда в «Штате Сокровищ». Когда здоровый парень бьет вас по руке, вам больно. Когда Джек, который не был таким уж крупным, ударял по руке, было так больно, что мы переставали чувствовать свои руки. Он обладал невероятной силой, хорошо служившей ему в каждой отдельной драке, в которой я когда-либо его видел. Никто не решался приблизиться к нему. Драка стала его образом жизни, и позднее Джека убил лос-анджелесский полицейский — согласно официальной версии — во время преследования на шоссе. Правда, однако, в том, что Джек был настоящим дамским угодником и крутил шашни с женой этого полицейского.

Большинство ребят, вовлеченных в монетные спекуляции, не желали играть с Джеком. Обычно он расплачивался, отдавая вам свой четвертак, но если он отказывался, то что вам оставалось делать? Угрожать ему, чтобы он потом вышиб из вас дух? Вот и другой урок спекуляции: будьте осторожны при выборе своих деловых партнеров.

Много лет спустя я смог увеличить сумму на своем счете с $5,000 до более чем $40,000, торгуя по системе расчета цен на говядину, разработанной Ричардом Алмером (Richard Ulmer). Случилось это в брокерской конторе, принадлежавшей Джорджу Лэйну (George Lane), человеку, утверждающему, что он изобрел широко используемый Индекс стохастик (Stochastics Index). На самом же деле Джордж не изобретал стохастик, а я не получил свои $40,000 от брокерской конторы. Власти закрыли старину Джорджа, а непосредственно перед этим деньги с моего счета исчезли!

Другая истина, которую я познал благодаря Джеку, в том, что сильные люди не уважают слабых. Я достаточно долго терпел, что Джек нарушает свое слово, играя с нами в орлянку, и когда он в очередной раз решил зажать мой четвертак, я изо всей силы врезал ему в живот. Удивленный, он уставился на меня и спросил: «Какого черта ты это сделал? Ты ведь знаешь, что я теперь тебе морду начищу».

Все, что я мог сказать, было: «Давай, бей, да только мне надоело, что ты нарушаешь правила. Я знаю, что ты с удовольствием переломаешь мне все кости, но это ничто по сравнению с тем наслаждением, которое я испытываю от того, что дал тебе отпор».

Джек буркнул в ответ: «Мне это нравится, я тебя уважаю», вручил мне четвертак, который я только что выиграл, и ушел. После этого мы стали довольно близкими друзьями, но в орлянку никогда больше не играли.

 

Люди в Монтане работают много. Конечно, мой отец работал так же напряженно, как и другие, отдавая более 40 часов в неделю нефтеочистительному заводу, да еще подрабатывая по выходным на нефтеочистительном заводе «Док Цинк». И как будто этого не было достаточно, по вечерам он допоздна читал книги, изучая электронику, чтобы быть еще полезнее для «Коноко» (Conoco), своего основного работодателя. Сочетание упорного труда и лояльности окупилось — он получил повышение.

Одно из преимуществ работы отца на нефтеочистительном заводе состояло в том, что летом его дети могли получить там работу, если они учились в колледже. Я так и поступал, и это укрепило во мне желание не заниматься тем, чем занимались эти люди — работой. Они работали долгие часы, да еще по графику, который постоянно менялся. Одну неделю они приходили на работу к 3:30 дня, на следующей неделе — к 11:30 вечера, еще через неделю смена могла начаться в 3:30 или в 7:30 утра. В этих расписаниях не было ни логики, ни закономерностей, которые я мог бы понять. Все, что я видел, было бесконечными часами добровольного рабства на горячем, заполненном зловонием шумном нефтеочистительном заводе, где ничто не имело для меня смысла.

На заводе по очистке нефти, по-видимому, миллион клапанов, и я уверен, что все они открываются и закрываются одинаково. Моя проблема — я никак не мог понять, как делать правильно. Это удручало не только потому, что демонстрировало мою неспособность, но и потому, что все это задевало моего отца, знавшего всю эту механику наизусть. Действительно, не было такой механики, которую он не мог бы починить. Если бы мне пришлось подвергнуться операции на сердце, я, скорее, доверился ему, а не врачу.

Отец знал, как строить (наш дом, изящную мебель для мамы), и знал, как чинить: отчасти, я уверен, потому что у нас просто не было денег оплатить ремонт. Бедные люди развивают в себе больше навыков, чем богатые.

 

Моя нерасторопность стала предметом насмешек, особенно когда люди сравнивали меня с моим старшим братом, который, казалось, с рождения знал, что и как делается на нефтеочистительном заводе, и явно хорошо уживался со взрослыми людьми. Моя лень, подкрепленная желанием оставаться в одиночестве, и полная неспособность делать хорошо хоть что-нибудь, кроме рисования, заставляли меня чувствовать себя не на своем месте. Моим первым шагом в стремлении обрести чувство собственного достоинства было участие в спортивных состязаниях. Но это чувство самоутверждения возникало только во время игры. Я, бывало, лежал без сна в постели, мечтая и строя планы, как добиться лучшей жизни, размышляя, как некоторые люди, владеющие большими домами, достигли успеха. Я не был удовлетворен, и я хотел вырваться на волю.

Игра в орлянку казалась вполне разумным занятием, но изготовление поддельных водительских удостоверений ($5 за каждое, свидетельства о рождении — по $20) оплачивалось намного лучше. Мои, пусть и ограниченные, художественные таланты приносили больше денег и позволяли работать самостоятельно. К этому добавлялась еще и здоровая доза риска. Мне нравилось осознавать, что я делаю что-то такое, что рядовой человек не мог или не захотел бы делать, и конечно же, я не собирался находить удовлетворение в том нудном существовании своего отца, которое видел в то время.

Мой папа делал все по закону и следовал всем правилам - за одним исключением.

Когда наступал охотничий сезон, правила выбрасывались в окно. Мы убивали достаточно оленей, антилоп и лосей, чтобы прокормить наше семейство в течение года. Мы использовали одни и те же оленьи бирки или лицензии по три или четыре раза. Я узнал, когда речь идет о выживании, правила не соблюдаются: люди, даже такие, как мой родитель должны идти на риск. Что мне больше всего нравилось в тех охотничьих экспедициях: сама охота или риск быть пойманным с излишками оленины, рыбы или другой дичи? Я часто задумывался об этом. И то, и другое было по-своему волнующе — так неоднозначно начиналась моя карьера спекулянта.

Действительно хорошие спекулянты любят острые ощущения, они ищут их, это что-то вроде интеллектуальной лихорадки.

Возможно, именно поэтому я любил после школы продавать газеты на улицах или рождественские открытки и садовые семена, обивая пороги и предлагая их каждому, чтобы заработать денег на карманные расходы. Я рисковал, никогда не зная, удастся ли продать, но я имел шанс сделать довольно приличные деньги только благодаря тому, что я там появился, потрепал языком и показал товар.

Я достаточно насмотрелся тяжелого труда, чтобы осознать, что совсем его не жажду. Подобно наездникам родео, я был «слишком ленив, чтобы работать», и воспитан «слишком честным, чтобы красть». Поэтому такие варианты, как поступление в колледж или запись на службу в ВМС после средней школы, представлялись правильным направлением, и именно к этому меня побуждали родители. Они всегда учили нас добиваться большего успеха, стремиться к более легкой жизни, а колледж был дверью в эту жизнь.

В 1962 г. я спросил кого-то, что означает в газете список «наиболее активных» акций. Я моментально попался на крючок, услышав ответ: «Ну, видишь, акции «General Motors» поднялись за день на 1 1/2? Если бы ты купил их вчера, то сегодня получил бы $150».

$150 за один день!

Ничего себе, это покруче, чем орлянка! В те годы $150 было больше, чем зарабатывали за неделю парни на нефтеочистительном заводе. Дело это казалось легким, а выигрыши просто ошеломляющие. У меня было только два вопроса: как начать и где я был все это время? Между мной и тем, что казалось легкими деньгами, мгновенно возникло влечение!

Это влечение привело к самому большому изменению в моей судьбе, подвело меня к тому, над чем с 1962 года я начал упорно работать почти каждый день. В самом деле, единственное «свободное от рынков» время у меня было, когда я участвовал в выборах в Сенат Соединенных Штатов в 1978 и 1982 гг. За исключением этих двух кратких перерывов я провел «в работе» каждый день своей жизни, что - я просто уверен — порадовало бы моего отца. Правда, это никогда не походило на работу на нефтеочистительном заводе или там, где мне приходилось трудиться во время и после учебы в колледже.

 

Из своего опыта я знаю, в сердце успешного спекулянта можно найти три стимулятора: сильное желание сделать много денег, стремление проявить себя и внутреннее недовольство существующим положением вещей. Неугомонность и неутомимость, пожалуй, тоже важные черты характера спекулянта. Хотя большинство людей стремятся к равновесию в своей жизни, я никогда не находил это очень здоровым — ни одно великое достижение не сделано полностью нормальным человеком. Иногда я думаю зажить более размеренной жизнью. Но подобная мысль обычно длится пару секунд. Я думаю, моя неутомимость никогда не пройдет, но если мой образ жизни что-нибудь нам и говорит, так это то, что именно неугомонность раздувает пламя внутреннего огня спекулянта.

Я, вероятно, торговал бы на фьючерсных рынках, не стремясь при этом получить прибыль, если это «доказало бы» мою ценность миру, давней подружке, моим родителям, брату или даже кому-то, кого я не могу выделить или раскопать в своей памяти. Сказать, что я эгоцентричен, наверно, правильно, но это — не ради хвастовства, а ради доказательства, что я могу преодолевать трудности.

Ради того, чтобы весь мир узнал, что я нашел путь на волю.

 

материал супер! спасибо автору. кто бы мог подумать.

[ALEX-X]

Приятно почитать, как какую-нибудь интересную книжку. Причем материал данной "книжки" взят из жизненного опыта!